Несостоявшийся сибирский врач

Помните себя в детстве? Вот тот самый первый раз, когда память отложила на свою "полочку" какое-то мгновение, миг или картинку? У меня такое случилось в 4 года, когда одну отпустили поиграть с детьми перед окнами дома, пока мама готовит обед. Да, в 1986 году, такое было запросто: все соседи знакомы, дом всего 5-ти этажный, двор ровно перед глазами. Ну, а бабки с лавки знали каждого по имени.

Иркутск, улица Левитана, я первый раз гордо и самостоятельно топаю к песочнице, в которой сидят около пяти суровых ребятишек, одна из которых темненькая и очень симпатичная девчонка. Мы сразу привлекли внимание друг друга, и как-то очень быстро нашли общий язык (к слову сказать, мамкин обед мы чуть позже ели уже вместе, в то время как ее мать металась по улицам в поисках потеряшки).

Ее звали Юля, ух, помню, как сильно мне нравилось тогда это имя.

Мы действительно стали дружить, много бывать друг у друга в гостях, и ее даже отпускали ко мне на дачу, где мы вытворяли полнейшее безрассудство, в том числе на бурной и холодной горной речке Олхе. Однажды, мы даже ушли в тайгу, откуда чудом вернулись и были прилично биты кто чем: я отцовским ремнем, а Юлька садовым шлангом…тоже отцовским.

Я ей завидовала, ведь она жила практически через дорогу, но в своем, частном доме, тогда как наша пятиэтажка казалась мне концом горной цепи, после которой начиналось настоящее раздолье и полная воля.

Конечно мне хотелось постоянно гостить у нее, тогда как подругу, наоборот тянуло к нам в «комфортабельные» апартаменты… Да ну! Тут даже до сих пор сравнивать не стоит, ведь у нее был сеновал, корова и собака на цепи, которая меня помнила и пропускала во двор как свою. Тогда как в трехкомнатной квартире все равно было тесно для детской фантазии и максимум, что мы там учудили, это тыкнули шпилькой в розетку и сломали каблук маминых туфель. Ну еще и лаком с блестяшками себе воротники на платьях разукрасили.

А у нее?! У нее был свои огород! С которого мы нагло тырили молодую морковку и ревень. Постоянно тормошили сеновал, вылезая оттуда грязные как озерные черти, после чего тетя Люда, отправляла нас мыться в мою квартирную ванную. А нам только того и надо было. Но самое главное богатство Юлькиного дома было в его комнатных питомцах…

Мама подруги разводила собак. Разных: на момент нашего знакомства и насколько я помню, у них были 2 пекинеса, эрдельтерьер, колли и черный ворон. Ворон конечно не собака, но умный был похлеще всех четвероногих, а все равно я побаивалась его порядком. Он чутка умел говорить и был похож на Юлькину бабку, такую же носатую и в черном платке.

Старшие братья мной уже не интересовались, ведь разница в возрасте составляла минимум 10 лет. А у Юли был брат Валерка, который перерос нас всего года на 3-4, что не претило ему катать нас зимой на рулевике и заступаться перед наглыми ребятишками-цыганятами с третьего поселка. Помню, как однажды, он, проезжая мимо нас углядел, что мелкие цыганята нас порядком допекли и уже сильно напихали нам снега за шиворот. С криком: «Наших бьют!» (вот не шучу, так и помню) – он кинул свой рулевик и кинулся в толпу чернявых пацанов, заставив их разметаться в испуге словно бусины по дорожному льду. Так гордо мне тогда было, что я из тех, из «наших»!

Тяжело сейчас вспоминать это, одновременно радостно и тоскливо очень.

В школы мы пошли разные. Юльку забрали в 73, а меня родители отвезли аж за 4 остановки в 19, ведь она считалась не хулиганской, и, наверное, какой-то особенной. Но дружба не прекратилась, и мы постоянно засиживались с подругой после уроков. Так мы выросли вместе до двенадцати лет.

В 1994 году, мои родители решили сменить место жительства, а именно район проживания с Левитана на Радищева. Для меня это был полнейший удар, так как все друзья и подруги оставались комфортно существовать в старом биоме, а меня горемычную утащили в какую-то глушь. Даже улица, на которую мы переехали названа была не в честь великого художника, а просто и тупо – Третья Огородная!

Одно радовало, теперь и у меня был свой «загон» для игр: 25 соток жирной и плодовитой земли, целое дерево черемухи, чердак бани и полутораметровый забор. На чердаке, я конечно организовала штаб-квартиру, а черемуха нещадно была поедена. К слову, в первую же ночь, нас ограбили местные, стащив бидон и какой-то старый ковер из веранды.

Бурное строительство нового дома, новые питомцы, которых мне теперь разрешили завести, новая школа и друзья. Все это поглотило меня довольно быстро, тем более, что теперь неподалеку жили любимые двоюродные братья по отцу – Андрюха и Алексей.

С Юлькой мы стали видеться гораздо реже. Ее родителям дали трехкомнатную квартиру в Радужном и мы как бы поменялись ролями, но я все так же с удовольствием принимала ее у себя в гостях, и сама ездила к ней с ночевкой, но всегда поражалась, как же быстро она растет. Уже лет в 13 она казалась мне взрослой девушкой: красила губы, носила капрон, а главное: у нее была норковая шапка- корона! Нет, я серьезно, такими вещами не шутят, тогда могли запросто голову оторвать вместе с такой шапкой, а уж тем более молодой девице. Я завидовала.

Вектор нашего общения сильно дал маху как раз на ее 14 день рождения. Она была старше меня на полгода, и я как обычно, радостная, по весне, примчалась к ней на праздник. Тетя Люда вновь поразительно богато накрыла стол, подруга была в ошеломительном платье, яркая, с прической, блестящая. Мы хорошо откушали, напились смесей Zuko, даже потанцевали под новенький музыкальный центр. После всего решили выйти подышать свежим воздухом (поблестеть нарядами) перед подъездом. Тут-то нас и встретила местная блатва, при чем бабья. Юлька видимо их знала, а потому сразу стушевалась и вела себя уже не так бойко, как обычно при своих людях. Старшая девка из этой банды была явно пьяна, а потому решила позадирать мелких «куриц» на своей территории. Она задавала всем по - порядку один и тот же вопрос: «Вот ты сможешь меня ударить?». И все как-то гадко опускали голову и говорили: «Нет». Я действительно не понимала тогда почему, а потому, будучи в численном (как мне казалось) преимуществе с дуру ответила: «Ну если надо будет». В тот вечер у меня впервые лопнул сосуд в глазу, и я недели три была похожа на вампира. Кстати, с меня сбили норковую шапку, которую мама дала мне поносить на вечеринку.

Мы все равно общались, пусть теперь и без ночевок у нее дома. Но все больше нас разделял круг общения, расстояние и что-то гнетущее, что тогда не поддавалось моему разумению.

А летом погиб мой отец.

Это был последний раз, когда я видела Юльку и ее родителей такими близкими и родными, как раньше, на улице Левитана. Она от меня не отходила на похоронах, вместе со мной плакала, смеялась в истерике, молчала вечером после поминок. Я помню, что она доставала мне платок из своей сумочки и из оттуда выпал шприц.

- Я на медицинский собралась, в техникум, хочу врачом стать, - сказала мне подруга и подала чистенький китайский платочек с вышивкой.

Это лето прошло как в тумане. Часть учебного года я успела захватить еще в Иркутске, а уже зимой, мать все продала и поехала в Москву.

Много чего было в этом становлении в новом городе – мегаполисе. Только вернулись мы первый раз в Иркутск через 2 года, когда мне уже было шестнадцать, а Юлька почти дотянула до семнадцати. Помню, как улетала оттуда первый раз зимой и шумный самолет практически махал крыльями над леденелой полосой, так же страшно домахали и обратно.

Мы приехали в гости всего на неделю, ведь нужно было уговорить бабушку сдвинуться с места и променять более чем полувековую жизнь в сибирском городке, на новое суматошное доживание под крылом моей матери. Бабушка в тот раз не сдалась.

Я конечно же, объехав всех родичей, стала клянчить у маман, чтоб она отпустила меня к закадычной подруге, ну та и дала добро. Естественно, я нарядилась как на выставку Манежную, запаслась всеми карманными деньгами и рванула на троллейбусе по старому адресу. Встреча была очень теплой. Юлька расцвела пуще прежнего, вот было в ней что-то цыганское, смуглое: почти черные глаза, густые темные волосы, оливковый оттенок кожи. Парней вилось, я так поняла, стаями.

В тот же вечер, ее мама отпустила нас гулять, и я, доверившись подруге, побрела за ней сначала в какое-то «важное» место, ну а потом в кафе (нас даже ее мама деньгами снабдила). По дороге мы встретили некую девчонку, что уже поджидала у подъезда старой девятиэтажки. Представились. Поднялись на какой-то этаж затхлого подъезда. Сильно пахло кислым. В полумраке сидели подростки, толком ни возраста, ни пола не разобрать. Юля попросила меня подождать пролетом ниже, после чего быстро поднялась с приятельницей на следующий этаж и уже через пять минут вернулась обратно.

Помню, что она как-то виновато попросила меня подержать шикарную дубленку и курточку ее товарки, после чего закатала рукав и ловко сделала себе инъекцию. Я стояла в шоке, буквально завороженная происходящим, но все же пытаясь не подавать вида, ибо не «солидно». Их обеих почти сразу вырвало, после чего они довольно шустро пришли в себя, бодро оделись и заторопились к выходу.

Остаток вечера мы провели в каком-то кафе, после чего вернулись на ночевку в дом подруги.

Я до сих пор виню себя, что уехала тогда в уверенности, что у Юльки «все под контролем» и ничего не рассказала ее матери и отцу. Как оказалось, Валерка, вернувшись из армии, связался с цыганами и плотно присел на иглу. Затем и сестра его втянулась в это дело. Я не знаю, с какого точно времени она стала зависимой и когда бросила свой медицинский колледж. О ее судьбе, я узнала лишь много лет спустя, найдя ее отца в пресловутых одноклассниках:

​

Дальше в переписке он мне признался, что она и муж - оба сидели на игле. Муж умер спустя три года.

Я очень тяжело восприняла эту новость, виновато на душе очень. К слову сказать, я свою дочку-первенницу назвала Юлькой (волей судеб она тоже оказалась Сергеевной). О судьбе своей подруги я тогда и не подозревала. (Ее памяти эти строки)

Жаль, но фотографий ее у меня нет, есть немного старых сибирских съемок из того самого дома, на 3-ей Огородной:

Кстати, я забыла похвастаться своей ноткой позитива, своей Юлей
​