Main

Viewing only articles categorized with "Main".

«Я очень хотел бы поехать в Россию, хотя эти ублюдки убили половину моей семьи» (с) Принц Филипп

Крутейший текст для 1% моих читателей:

Отзывы на кончину принца Филиппа разделились; кто-то отозвался с похвалой об этом человеке и его долгой жизни, кто-то заметил, что придавать такое значение мирной кончине человека в глубокой старости просто потому, что он - королевских кровей, незачем, и вообще чего это нам, русским людям восхищаться британской монархией. Отношения между Российской и Британской Империями часто бывали напряженными - как оставляют желать много лучшего и текущие отношения между Россией и Британией.

Да и в англоязычной прессе можно было найти немало резких отзывов о покойном - говорили о том, что юмор его был неприличен и груб, и вообще британский королевский дом, утратив то, что характерно для аристократии в прошлом - чувство долга - сохранил холодную снобистскую надменность, соединив, таким образом, худшее в обоих мирах, традиционном и современном.

Принц Филипп вырос в гораздо более жестоком и требовательном мире, где из мальчиков воспитывали суровых воинов

- он успел послужить той империи, где не заходило солнце, где белый человек нес свое гордое бремя, в то время, когда разразилась Вторая Мировая, в которой Филипп принял участие.

В общем, как подчеркивают газеты, это был мир жестокий, несправедливый, и, во многих отношениях, варварский. Этот мир остался в прошлом - как нам пишут - и туда ему и дорога.

Все это отчасти верно - но в чем же причина той привлекательности, которую последний из сколько-нибудь заметных монарших домов Европы - британский - продолжает сохранять для всего мира, включая Россию?

Конечно, этот дом умирает, можно сказать, естественной смертью, от утраты сознания своей миссии и нужности. Престарелая королева Елизавета, будет, видимо, последней, кого можно будет назвать этим словом. Но до конца не выветрившийся аромат монархии продолжает висеть в воздухе, сохраняя странную привлекательность.

В чем эта привлекательность? Монархия - это нечто гораздо большее, чем "власть одного". Диктаторы ХХ века - никоим образом не монархи, и когда Сталина называют "красным монархом" это не больше, чем злая насмешка.

Монархия - это нравственная и религиозная идея, которая предполагает, что во главе страны стоит не выборный чиновник, полномочия которого опираются на голоса избирателей, и не "вождь", который объявляется избранником "истории", но на самом деле является кем-то вроде "крысиного волка", который просто успешно перерезал всех конкурентов.

Монархическое правление - это ответственность, которую возлагает на человека Бог; между монархом и народом существуют отношения завета - глубокой взаимной преданности и доверия. Узы между государем и народом - это узы любви и религиозного долга, а не выгоды или принуждения.

Монарх опирается на аристократию - сословие, которое служит государю и государству, культуру, в которой поддерживаются определенные ценности - верность, преданность, отвага, изысканная вежливость, которая сочетается с яростной воинственностью, дух жертвенного служения. То, что в английском языке обозначалось словом gentleman - откуда это слово вошло во все языки. Но в самом явлении, конечно, нет ничего специфически британского.

Это идеалы любой аристократии - в том числе, нашей, русской. Аристократ - это носитель идеала; это человек, ценности, манеры, поступки которого являются образцом для подражания. Национальная культура любой европейской страны - это культура, прежде всего, аристократическая.

Конечно, не от хорошей жизни - большую часть истории основная масса народа была занята выживанием, и культуру могли себе позволить только высшие слои общества. Но культурный прогресс означал, что представления этих высших слоев просачивались вниз - люди хотели подражать аристократам и делали это.

Пушкин был дворянином, писавшим для дворян - а теперь его поэзия принадлежит всем.

Мы, в России, пережили - а Запад переживает сейчас - период яростного антиаристократизма.

В советской школе нас учили, что дворяне - это распущенные паразиты, которые жировали за счет угнетенных народных масс. Крепостники, угнетатели, отвратительные и абсолютно бесполезные типы, которые были справедливо уничтожены революцией. В какой-то советской детской книжке, посвященной событиям французской революции, приводился текст песни Ca ira - "На фонари аристократов!"

Множество разоблачителей заявят, что аристократы - в России или где бы то ни было еще - были далеки от идеала. Это верно - никто не совпадает со своим идеалом. Но весь антиаристократизм стоит на том, что идеала и быть не должно.

Идеал означает уровень, на который вы ориентируетесь, к которому стремитесь, который считаете должным и правильным - даже если вы его не достигаете. Когда люди стремятся к идеалу - они не достигают его, но оказываются гораздо ближе к нему, чем те, кто и не пытается.

Антиаристократизм говорит, что весь идеал - ложь и обман, что честных, верных, вежливых и отважных людей вообще не бывает, и мы можем позволить себе быть совершеннейшими скотами - потому что перед кем же нам стесняться?

Аристократия задает норму - это нормально, хорошо и правильно честно служить государству, тщательно держать свое слово, проявлять сдержанность и самодисциплину. Современный мир восстает против самого понятия нормы, которая воспринимается им как невыносимое угнетение.

Параноидальная "борьба с расизмом", на которую мы из России смотрим со смесью насмешки и изумления, близко к тексту воспроизводит наш опыт большевизма - когда люди борются с "белым супремасизмом в музыке", усматривая злейший расизм в нотной грамоте, это не ненависть к "белой расе", тем более, что и сами-то борцы по большей части белые. Это ненависть к высокой культуре, приобщение к которой требует дисциплинированных усилий.

Имея дело с более высокой, развитой, уточненной культурой, мы можем попытаться воспринять ее - как, в нормальном случае, другие сословия воспринимают культуру аристократии - а можем попытаться ее уничтожить, как большевики или родственные им BLM.

Когда у вас нет аристократии как идеала и образца для подражания, в образцы выбивается что-то мало годящееся на эту роль - поп-звезды (И какие? Моргенштерн, например), богачи, спортсмены или политики.

Однако в людях еще жива тяга к аристократии - и к тем немногим местам, где она еще не исчезла совершенно.

Кончина принца Филиппа - это уход эпохи, где мужчина должен был выглядеть и вести себя как мужчина, женщина была похожа на женщину, а идеал того, какими они должны быть, всерьез провозглашался, и люди, хотя бы, стремились ему следовать.

Конечно, нам могут сказать, что эти качества, возможно, были востребованы в ту грубую и жестокую эпоху, когда эти мужчины должны были править империями и вести страшные войны, а женщины - их поддерживать. Теперь, когда все эти ужасы позади, весь культ долга и самоконтроля можно сдать в утиль.

Проблема в том, что когда вы сносите те заграждения против одичания, которые воздвигались веками, думая, что варварство никогда не вернется и вам никогда не придется сражаться, вы неизбежно приближаете нашествие варваров. Изнутри (как это было с большевиками) или снаружи, но они не замедлят явиться.

И та смутная тоска по аристократизму, которая проявилась в реакции на уход принца Филиппа, это, скорее, хороший признак. Было бы гораздо хуже, если бы отозвались только те, для кого любая аристократия - это страшное оскорбление их идеалу выравнивания по наименьшему общему знаменателю.